"РАЗРЕШИТЕ С ВАМИ ПОЗНАКОМИТЬСЯ"

НАЧАЛО МОЕЙ АРТИСТИЧЕСКОЙ КАРЬЕРЫ

Как артист, Павел Зибров начал свою карьеру в два года – играл на дудочке и пел. Володе было тогда пять, он играл на баянчике и тоже пел. Свои таланты мы показывали в нашем же селе.

В те времена был красивый культ праздников, к которым готовились все, без исключения. На Новый Год, Рождество, Пасху в каждом доме что-то жарилось, коптилось, варилось, готовилось, шилось... После этой колоссальной подготовки хозяева принимали гостей, все вместе садились к столу и хорошенько праздновали. Формально, мы с братом в гости тоже ходили, но чуточку иначе (да и кто посадит к столу малышню?!). Брат брал баянчик, я – дудочку. С собою обязательно была большая сумка, чтобы было, куда складывать заработанное. Ведь мы ходили по родственникам, знакомым – колядовать и щедровать: заходили в дом, пели минут 5-10 и подставляли сумку под калачи, орехи, колбасу, деньги... Это были наши первые заработки и мои первые гастроли.

Постоянной базой для развития наших талантов был домашний театр. Так, мы имели собственный домашний театр! Мама для всех шила костюмы на машинке "Зингер", отец делал небольшую сцену, и мы выступали всей семьей: отец виртуозно играл на балалайке, мама очень хорошо играла на гитаре, брат с начала играл на маленьком баянчике, потом нему купили тульский полу баян, потом – баян. А я играл на бубенчике и на свищике. Уже потом из бубна перешел на полу баян, потом – на баян. Наш домашний театр любили и приглашали в гости, на новоселье, свадьбы, в клуб.

Чтобы у вас не складывалось такое идиллическое впечатление о хорошего мальчика Павлика, скажу, что не таким уже и послушным он был: в пять лет я начал курить. У отца в сарае целыми ящиками лежали папиросы "Север", и соседский мальчик Митя подбил меня на этот героический поступок: давай, говорит, как взрослые... Я стибрил несколько пачек папирос, и мы пошли в кусты за дом курить. Запрятаться – запрятались, а вот о дыме как-то не подумали: папиросы зажгли, а дым из кустов и повалил. Отец нас по этому дыму и нашел. Взял меня за уши и давай трепать:

– Будешь курить?
А я был упрямым мальчиком, говорю:
– Буду!
Отец постепенно свирепеет:
– Будешь?!
Говорю:
– Буду!!!
Терпение у отца закончилось:
– Ага! Так "будешь", тогда сейчас ты накуришься!

Растер несколько папирос, и затолок мне табак в рот. Боже! Как-то было гадко, ужасно горько и невкусно!.. После этого курить я бросил.

Однако возвратимся к истокам моей карьеры.

Тогда в селах культовым музыкальным инструментом был баян: парень с баяном на селе был первым, все девчата были влюблены только в него, все внимание принадлежало только ему. Другим ребятам приходилось удовлетворяться остатками. Но чтобы стать первым баянистом в селе, надо было хорошо играть, а чтобы хорошо играть, надо учиться. В нашем же селе музыкальной школы не было, и маме приходилось возить Володю учиться музыке за 30 километров, в районный центр, в Гайсин. И меня к музыке привлекали сызмала – брали с собою. Сначала мы пешком шли два километра от села к автотрассе, и уже там останавливали попутные машины, которыми доезжали в Гайсин. Иногда те два километра от села к "асфальту" приходилось топать в полуметровой грязюке. Тогда прежде чем нырнуть в то болото, мы снимали с ног башмачки, брали их в руки, обували сапожки, баянчик вешали за спину – и вперед. И только доехав до Гайсина, переобувались в башмачки и шли в музыкальную школу.

Таким образом, отмерив два плюс тридцать километров туда и такой самый километраж назад по несколько раз на неделю, Володя за пять лет закончил семилетнюю школу. А мне посчастливилось: именно тогда, когда настало время отдавать меня в музыкальную школу, в наше село приехал учитель музыки из района, и дважды в неделю он забирал меня на занятие.

Первые два класса средней школы я учился в селе, бегал за девочками, теребил за косы, – шкодный был мальчик. Но потом произошло событие, которое определило вся мою дальнейшую жизнь, – мама повезла меня в Киев.